Антиутопия – жанр странный и страшный. И важный при этом. Особенно важный для юных: они пытаются осмыслить социальное и политическое устройство общества. Не только реальное: фраза «история не знает сослагательного наклонения» не ко всему применима. Иногда нужно проиграть сценарии возможного развития, пусть и в художественном тексте, дойти до точки невозврата, до упора, до дна. Как правило, оказывается, что оттуда кто-то стучит – снова и снова.
В XVI веке сэр Томас Мор создал свою знаменитую «Утопию» – книгу об острове с идеальным общественным устройством. Уже пять столетий прошло, а ему всё возражают и возражают. Антиутопии пишутся, тема не исчерпана. И это хорошо, наверное: снова и снова осмыслять, в какую пропасть может завести мечта о земном рае.
Хороших антиутопий не много. Много посредственных и вторичных, которые повторяют уже сказанное, беззастенчиво эксплуатируют его ради будоражащей картинки. Зато хорошие антиутопии запоминаются навсегда, режут по живому и отрезвляют. Отрезвляют и с точки зрения христианской: они – о Вавилонской башне, о намерении жить без Бога, об аде, который строится на благих намерениях социального благополучия.
Современные подростки любят и активно читают антиутопии. Вместе с инженером Д-503 из романа «Мы» Евгения Замятина проходят путь от отрицания через надежду и протест к полному краху его личности. Думают, где и что сломалось в теории идеального общества, ставшего ужасом и адом для героев романа Олдоса Хаксли «О дивный новый мир». Ужасаются на вранье построенной тоталитарной системе в «1984» Оруэлла. Идут к родителям или ищут в интернете, сколько же лет назад написал Рэй Брэдбери свой роман «451 градус по Фаренгейту» – слишком уж точно он угадал с тем, как люди проваливаются во всевозможные шоу, как легко манипулировать подсаженными на телевизионную иглу. А потом обычно следуют «Механическое пианино» Курта Воннегута, «Улитка на склоне» Стругацких, «Кысь» Татьяны Толстой. Ну, и сериал «Черное зеркало» от Netflix – страшная, но отрезвляющая штука: каждая новелла с разных ракурсов рассказывает о цифровом аде, к которому идет современное общество. И это не красивые слова: я лично знаю людей, которые серьезно пересмотрели свое отношение к гаджетам и соцсетям после просмотра нескольких серий.
И вот в этом контексте антиутопии как серьезной части современной культуры мне хочется рассказать о небольшой книге, которая вышла в издательстве «Вольный странник». Это «Икона» Джорджии Бриггс – молодой американской православной христианки. Она рассказывает о судьбе 13-летней Ефросинии. Эта история быстро читается, она хороша и переводом, и лихо закрученным, достойным фильма сюжетом – но не это главное. Главное в том, что эта щекочущая нервы антиутопия ставит перед читателем важный и сложный вопрос: а что бы выбрал ты на месте героини – благополучную земную жизнь или Христа?
Действие романа происходит в будущем, в Европе наступила Эра Толерантности. Здесь Бриггс идет проторенным (но не заезженным) путем антиутопистов: показывает, как ловко и страшно извращаются самые благородные намерения ради возможности подчинить и контролировать всех. И вот свобода взглядов превращается в ненависть к христианам. Власти приходят к выводу, что их не должно существовать, что и внушают народу.
Это уже было, не правда ли? Тайные литургии и спрятанные в лесу храмы, зашифрованные послания и героические попытки скрыть, сохранить, спасти священные (или хотя бы нравственно важные) книги. А еще была кровь невинно убитых – кровь мучеников за Христа.
И здесь с читателем происходит важное – узнавание. Потому что истории о мучениках вдруг оживают, перемещаются в наше время, происходят в условиях гораздо более близких нам, чем, например, языческий Рим. И вот, девчонка в джинсах и с рюкзаком, обычная школьница, такая же, как и мы все, живая, увлекающаяся, к чему-то равнодушная, а где-то обиженная, сомневающаяся, выбирает мученический венец.
Самое важное здесь – узнавание: истории о мучениках оживают, перемещаются в наше время
Я бы не хотела рассматривать книгу Бриггс с позиций реальных прогнозов, касающихся жизни западного общества. Важнее всего мне кажется именно это узнавание, заставляющее похолодеть и вспомнить: жизнь со Христом не всегда бывает легкой и удобной.
Например, в школе все знали, что я дочь священника. И никто не смеялся. В начале 1990-х это казалось, пожалуй, странным, экстравагантным – да и то не всем. В целом же, этот факт воспринимался спокойно и благожелательно – и учителями, и одноклассниками.
Но лет за 20 до меня в школе учился мой знакомый, сын священника. И учительница говорила детям: «Этого можно бить, дети: он поповский сын». И я стою рядом с этим человеком и вдруг понимаю, что ему посчастливилось исповедовать Христа. Вот он – живой, настоящий. Совсем еще не старый. Обычный человек. Исповедник.
И книга «Икона» об обычной девчонке. Вернее, она была обычной. Но случилась беда: всю ее семью убили. Девочка снова и снова возвращается к той страшной пасхальной ночи, которую провела под кроватью, спрятанная мамой.
А дедушка с бабушкой, у которых она теперь живет, хотят одного – чтобы Ефросинья забыла. Всё забыла, стала «нормальной», обычной, как все. Только вот они не могут понять, что для девочки Христос и потерянная семья теперь связаны накрепко, навсегда.
Постепенно для героини всё становится на свои места. Ее жизнь – не в мире лживой толерантности, она в том лесу, где происходит тайная Литургия, в том заледенелом домике, куда привозит ее Мими, там, рядом с полузнакомыми, но самыми близкими людьми: мистером Лиакосом, отцом Иннокентием, семьей Уэссонов. И какими безнадежно далекими и чужими кажутся теперь бабушка с дедушкой: «Враги человеку домашние его…» (Мф. 10: 36).
«Икона» написана очень лаконично. При этом характер героини проработан внимательно, ее внутренние диалоги отзываются и узнаются сердцем. Она не идеальная, живая и этим ценная: художественная достоверность здесь раскрывает идею лучше, чем какие-то нарочитые поучительные пассажи.
Мне показалось очень важным в книге всё, что связано с именем героини. В Эру Толерантности уничтожаются христианские имена, их заменяют на обезличенные, лишенные значения и сокровенного смысла. И вот Ефросинья – уже не Ефросинья вовсе, а Хиллари. Девочка живет с этим чужим именем – и не может с ним ужиться. И никакие походы к психотерапевту, «откровенные» разговоры о принятии и эмоциях не могут дать ей необходимое. Семью.
А вот Господь может. И девочка вступает на путь трудный и страшный, дикий и странный для бабушки и дедушки, одноклассников. Но этот путь – единственный, на котором она не теряет себя.
Эта книга напомнила мне о произведениях Юлии Вознесенской. Я читала их подростком и в свое время очень прониклась этими смелыми и хорошо сделанными повестями: «Мои посмертные приключения», «Путь Кассандры, или Приключение с макаронами», «Паломничество Ланселота». Иногда их называют православным фэнтези – я бы остереглась таких определений. Это не фэнтези в строгом жанровом понимании: писатель не создает волшебные миры. Она описывает некую альтернативную реальность, она проигрывает сценарии того, о чем мы не знаем, художественно осмысляет важные для христианина вещи: жизнь души после смерти, пришествие Антихриста. Да, можно говорить, что в Священном Писании об этом сказано достаточно и нечего сочинять сказки. Но то воздействие, которое оказали на меня эти книги, было важным. Они – о том же, о чем «Икона». О том, что путь христианина не легок. О том, почему нельзя с него сворачивать.
Но иногда, особенно когда тебе 13–15 лет, когда вокруг много соблазнов и так сложно им противостоять, когда не всё можешь осмыслить и принять, такие художественные эксперименты могут помочь подростку понять суть христианства, верности Христу, подвига и мученичества применительно к своей, обыденной жизни.
Это книга – о выборе. А выбор есть всегда: жить по лжи или правде, как все – или в верности Христу
«Икона» – книга о выборе. О лжи и правде. Ефросинья смотрит на дорогие подарки, которые ей сделали бабушка и дедушка на Зимние праздники. Она чувствует запах вкусной еды – и понимает, что вообще-то еще идет Рождественский пост. Можно не поститься. Можно забыть, забыться, жить так, как живут все вокруг. Она же ребенок еще, у нее нет родителей, у нее нет выбора, о ней заботятся, а взамен нужно только забыть обо всём, что было до той Пасхальной ночи, когда в дом ее семьи вломились люди с оружием.
Но оказывается, выбор есть всегда. Оказывается, можно быть маленькой и слабой, но невероятно сильной при этом, потому что рядом Господь. Оказывается, все живы, а наши решения и поступки не исчезают – они остаются с нами, с нашей душой.
***
Мне тяжело даются антиутопии. Если они талантливо написаны, читатель испытывает какое-то странное чувство, словно камешек в ботинок попал. Вроде бы это и не о нас вовсе – но нет, о нас, о нас, смотри: те же люди, на той же сцене, с теми же репликами, только декорации другие. Это странное чувство – страх, на самом деле. Что с нами будет? Куда мы придем? И – как бы я поступил на месте героя? Потому что чувствуешь: это не сказка.
Антиутопии описывают реальность, которой нет. Красиво смоделированную, с ловко пристыкованными друг к другу швами, и на нее так увлекательно смотреть со стороны. Но этот червячок страха внутри никуда не девается, потому что ты знаешь. Это реальность, вообще-то. Всё это могло быть. Или было. Или может случиться.
«Икона» Джорджии Бриггс – тоже об этом. Книга написана очень современно: лаконично, кинематографично, с флэшбеками, быстрой сменой декораций, быстрым развитием сюжета. Эти приемы близки современному подростку даже по фильмам, которые он смотрит. Но всё это – отлично сделанная форма. Главное – мысль о том, как труден порой христианский выбор. Но ведь и Христос нам не обещал легкой и веселой жизни – Он обещал вечную. И маленькая Ефросинья, героиня книги «Икона», делает шаг в эту вечность.
