Памяти протодиакона Георгия Рябинина
– Читайте внимательно, не торопясь. И главное – молитесь! Ведь за каждым словом – человек. – Отец Георгий был «из этих, из настоящих»: отхвативший в свое время по полной от хрущевских гонений, знающий разницу между «требоисполнительством» и искренней молитвой, он терпеть не мог, когда записки о здравии и упокоении читались походя, лишь бы одолеть эту кучу бумаги, исписанную старушечьими каракулями. Потом каракули сменились каллиграфическим почерком интеллигентов, затем вообще всё перемешалось, и записки пишут все от мала до велика, самого разного образования и положения в обществе. Диакону это было неважно: он требовал от нас, алтарников, предельного внимания и уважения к тем, чьи имена мы читали. Мы поначалу даже обижались: мы, может, помолиться желаем, а тут с этими грудами до конца службы не разберешься. Но показывать свою обиду не смели – чувствовали, несмотря на глупость и малолетство, правоту и авторитет диакона, требовавшего от нас внимательной молитвы за каждого человека.
Он требовал от нас, алтарников, предельного внимания и уважения к тем, чьи имена мы читали
Лучший учитель – собственный пример, не так ли? Отец Георгий был прекрасным учителем. Действительно – от Бога. Каждая ектения, за которой произносились имена здравствующих или уже усопших, длилась при его содействии не пару-тройку минут. Кто-то из уставших прихожан и побаивался, что «опять отец Георгий читать начнет», а кто начинал понимать, что все мы – присутствующие и отсутствующие на этой литургии люди – одно, одна община, одна Церковь. И уж если один член страдает, то страдает всё тело, так почему бы нам, как теперь выражаются, не «выйти из зоны комфорта», не понести труд внимательной и терпеливой молитвы за каждого, чье имя произносится диаконом. Да и не очень-то и страдаешь, когда молишься сердцем, честное слово.
Вот этот урок старого диакона мы запомнили навсегда: в любой записке, с каракулями или без, с ошибками или идеальной орфографически – боль или радость как одного человека, так и всей Церкви. Поэтому нельзя читать их походя, в надежде «наконец-то отдохнуть и помолиться». Каково бы ни было твое задание, послушание во время службы, оно целиком и полностью соответствует цели литургии, и слова «Христос посреди нас» относятся не только к собравшимся на службу сегодня, а ко всем христианам.
Как-то один из юных алтарников – это было уже в «новое время», когда молодежь стала позволять себе дерзости – заметил с возмущением, что «читал недавно про святого Иоанна Кронштадтского, так он, святой, оказывается, ‟просто” клал руки на мешки с записками, которые перед ним ставили, и ‟просто” молился, потому что времени у него на чтение не было. И всё, главное, получалось»! Его молитвенно-протестный пыл уняли быстро, намекнув на, во-первых, некоторую разницу между «просто» молитвой Иоанна Кронштадтского и аскезой юнца в стихаре; во-вторых, разницей между теми самыми мешками с записками, перед которыми святой молился, и несколькими стопками поминальных бумажек сегодня. Практика показала, что разница в силе молитвы действительно существует.
Старый диакон записывал имя каждого человека, с которым Бог привел к встрече, и молился обо всех у себя в келейке
Отец Георгий скончался в Великую Субботу, ему был 91 год. У него были сборники, целые тома помянников. Оказывается, старый диакон записывал имя каждого человека, с которым Бог привел к встрече в жизни: записывал и молился обо всех у себя в келейке. Всю жизнь молился. Зная его требовательность к внимательному чтению каждого имени, указанному в поминальной записке, веришь, что такая молитва действенна.
Уходят старики, те, «которые из этих, из настоящих». Очень хочется, чтобы их настоящесть передавалась нам, так быстро устающим и желающим наконец-то помолиться.
