Во всём плохом нужно учиться видеть хорошее, и стараться искать не только пути выхода из кризиса, но и сознавать его первопричины (а они всегда духовные), извлекая из всего пользу. Я не священник, не миссионер, просто уже более 15 лет работаю волонтёром в храмах Москвы. Этого вполне достаточно, чтобы научиться кое-что видеть и понимать. Чем и хочу поделиться с вами.
Ситуация с короновирусом (по ряду причин не хочу называть её ни пандемией, ни эпидемией) выявила многие невидимые ранее стороны приходской жизни, которые, наверное, можно спроецировать на всю Церковь. Не хочу останавливаться на отрицательных сторонах, которые и без того известны и многократно озвучены. Чего стоит один печальный запрет московских властей на посещение храмов на Страстную и Светлую седмицы, вызвавший много споров и нареканий!
Итог получился неутешительный: впервые за много лет храмы на Пасху оказались пустыми, да и желающих прийти в Полночь к церковным оградам с горящими свечами (не нарушая запретов), оказалось откровенно мало. Победила наша знаменитая теплохладность: леность, малодушие и маловерие, плохо прикрытые «послушанием». За эту «соломинку», протянутую Патриархом, ухватилось слишком много, на мой взгляд, прихожан, посчитавших его просьбу – приказом; а штраф, установленный властями за нарушение самоизоляции, оказался для кого-то страшнее Голгофы.
Но стоп. Хватит о грустном. Тем более что на фоне проблем, высветилось много неожиданных примеров настоящего тихого подвижничества. И это только в одном храме! В нашем приходе, в связи с падением доходов церкви, были отправлены в безсрочные и неоплачиваемые отпуска или ушли на самоизоляцию «кому за 65», все уборщицы, поварихи и работники церковной лавки. Их обязанности легли на плечи оставшихся в храме: священнослужителей, алтарников, сторожей, да пары подсобных рабочих. Практически полное отсутствие прихожан мало отразилось на процессе организации и проведения Богослужений (ведь их, Слава Богу, никто не отменял), и требовало рук.
Настоящим палочками-выручалочками для храма в эти непростые дни стали две двоюродные сестры, две Марии. Кстати, они не русские. В смысле осетинки, но я лишний раз убедился, что национальность в таких вопросах едва ли имеет какое-то значение. Они приезжали почти каждый день: трудились в трапезной, убирали в храме, украшали его к Пасхе и… всегда улыбались! Это, пожалуй, было главное их послушание. Глядя на них, сияющих своим внутренним светом, доброжелательных и радостных, трудно было поверить, что где то за воротами храма лютует страшный вирус, косящий направо-налево москвичей, не забывая о гостях столицы!
Они же регулярно приезжали и на Светлой седмице, чтобы не только помолиться и Причаститься, но и продолжать оказывать помощь храму, не забывая пополнять между тем опустевшую корзинку на каноне, куда прихожане обычно кладут продукты за усопших сродников. Благодаря им, лично мне стала ближе евангельская притча не только о Марфе и Марии, но и о жёнах мироносицах. Глядя на сестёр, мне вспоминались актуальные лично для меня слова кого-то из мудрых людей: «Если в твоем сердце живёт Христос, не забудь сообщить об этом своему лицу».
Несколько дней после введения возрастных ограничений, при храме жила 70-летняя Галина. Чтобы не создавать никому проблем, она выпросила у настоятеля крошечную келью-каморку в цокольном этаже дома причта, где и ночевала. Остальное время она, несмотря на возраст, трудилась на равных с Мариями, заменяя сразу нескольких работников храма.
Галина своя, приходская. Сначала работала уборщицей, потом ее повысили до свечницы. Но она вовсе не считала это повышением, и когда не было прихожан, с удовольствием бралась за веник или швабру. Галину не все из нас понимали, иногда она была причиной ссор или раздоров. В основном по причине своеобразного понимания ей некоторых церковных канонов.
Она, например, считала главными в храме… прихожан. Ради какого-нибудь, зашедшего за пять мнут до закрытия храма потерянного вида человека, она готова была вдрызг разругаться с требовательным охранником, который вслух озвучивал распорядок работы храма, утвержденного настоятелем. Тайком она раздавала деньги и из церковных сумм, уплаченных за свечи или записки, или раздавала продукты из заветной канонной корзинки. Исключительно тем, кто в этом по её мнению остро нуждался. Когда уличив в этом, Галину пытались пристыдить, она смело говорила: «Отвечу не только перед настоятелем, но и перед Богом!».
Накануне Пасхи в храме появился незнакомый молодой человек. Одет он был бедненько, лицо простецкое, я бы сказал даже деревенское. Но он весь светился доброжелательностью и после Литургии попросил дать ему за послушание работу. В этом недостатков не было и его решением настоятеля «бросили на подсвечники» - не совсем мужскую и «грязную» работу.
Подсвечников в нашем храме около 30. Среди них есть совсем маленькие, который легко переставит ребёнок, но несколько штук представляют из себя двухметровые массивные произведения искусств - раритет и антикварную ценность конца XIX века. Чтоб их сдвинуть с места, требуется не меньше трёх взрослых человек. Но трёх не было, Коля – так его звали, был один за всех. Он как то умудрялся в одиночку перемещать их. Попытки узнать что-нибудь о молодом человеке, не увенчались успехом: Коля загадочно улыбался, отделываясь общими фразами. На общую трапезу он, почему то не пошел, а перед закрытием храма загадочно исчез. Оставив после себя – сверкающие золотом, вычищенные до блеска подсвечники.
Особо хочу сказать о Виталике – золотой души человеке, живущего с мамой в дальнем Подмосковье в частном секторе. Ему нет и 30, он не женат, и по-моему, у него какие-то проблемы с паспортом. Как он умудряется не попасть в сети тоталитарного контроля, обусловленного вирусом, я не знаю. Наверное, по этой причине он часто остаётся ночевать при храме. Где? Я так и не понял, обшарив однажды все помещения дома причта. Виталик и до введения карантина играл заметную роль на приходе, а уж после введения ограничений стал просто незаменим.
При этом он не был ни мастером-рукоделом, ни специалистом в какой-то «узкой», мужской сфере деятельности. По должности он был разнорабочим, а по жизни просто безотказным и неконфликтным человеком. А это в наше время очень редкие качества для работника! Ему можно было поручить массу самых разнообразных поручений: от мелких - до серьёзных, которые он безропотно… Ну или почти безропотно выполнял. Делая всегда всё качественно и добросовестно. На Виталике «ездили» практически все: от отца настоятеля – до уборщиц. Он был всем для всех, никогда ничего себе не прося.
Ну а из прихожан, которые приходили на службу, невзирая на ограничения и штрафы я бы выделил, пожалуй, 90-детнюю Бабушку. Она всегда появлялась в храме с внучкой. Бабушка в силу понятных причин передвигалась при помощи палочки, но самостоятельно. Она, по-моему, всегда молчала, что было необычно для большинства пожилых прихожанок в довирусный период. Наши бабули, что и говорить, любили посидеть в храме на лавочках после службы, пообсуждать свои старушечьи новости, заодно перемывая косточки прихожанам и клирикам.
Молчала и её внучка, лишь мягко всем улыбаясь. Признаюсь, раньше я их не видел, возможно, они прихожане закрытого на карантин какого-нибудь другого храма или монастыря. Знаю только что приезжали они на такси, не пугаясь ни вирусов, ни штрафов, ни других преград, ставших неодолимыми препятствиями на пути других.
Можно привести ещё несколько примеров незаметного, малого подвижничества обычных, с виду ничем не заметных и непримечательных людей, но главное я уже сказал. Короновирус – безусловно зло, но оно, не без Божьего промысла показало всем нам, чего стоим мы и какова наша реальная вера. Но, слава Богу, что есть на приходах такие вот светлые люди-маяки, на которых можно не только любоваться и пользоваться их светом, но и равняться на них. Чего себе и всем желаю!
