Евангелие – книга воистину неисчерпаемая, потому что каждая ситуация, в которой мы оказываемся, – радостная или горькая, тяжелая или вдохновляющая, явно нестандартная или кажущаяся заурядной – по-новому открывает нам ту главу, ту страницу… которая непременно окажется перед нашими глазами.
Текущий год выдался для меня особенно трудным: на общую беду – пандемию – наложилась личная скорбь – тяжелая болезнь мамы. В селе, где она живет, нет православной церкви; и мне неоднократно приходилось заменять посещение храма просмотром трансляции богослужения – благо, такие трансляции в нашей епархии были вовремя организованы… Благо, да, то есть лучше, чем ничего; но не надо, полагаю, объяснять, насколько грустна и неравноценна такая замена. Борясь с накатывающим унынием, я повторяла про себя известный тезис: ограниченная возможность – это возможность.
Тезис подтвердился: именно так, с монитора, я услышала проповедь священника на евангельское чтение:
«Войдя в одну лодку, которая была Симонова, Он просил его отплыть несколько от берега и, сев, учил народ из лодки. Когда же перестал учить, сказал Симону: отплыви на глубину, и закиньте сети свои для лова. Симон сказал Ему в ответ: Наставник! мы трудились всю ночь и ничего не поймали, но по слову Твоему закину сеть. Сделав это, они поймали великое множество рыбы, и даже сеть у них прорывалась» (Лк. 5: 3–6).
Священник говорил о том, как важно во всех своих делах, во всех начинаниях полагаться на Бога, помнить, что при всех тех усилиях, которые мы, конечно, должны предпринимать, улов – то есть результат – зависит от Него. И когда-то, по Его милости, может оказаться воистину чудесным.
Евангельская страница и проповедь заставили меня задуматься о своем доверии ко Христу. Я никого не удивила бы сейчас, если бы принялась рассказывать о своих духовных и душевных слабостях. Я такая не одна! Но между констатацией этого совершенно не удивительного факта и признанием его как нормы (или как чего-то единственно для нас возможного) есть разница. Я почувствовала эту разницу, услышав голос рыбака Симона:
«…но по слову Твоему закину сеть».
Кто-то, слыша слово, закидывает сеть, а кто-то, поддаваясь унынию и печали, отмахивается: сколько можно тину таскать! ясно же, что ничего здесь уже не поймаешь!
Что же делаю сейчас я? Неосознанно отмахиваюсь: какой улов, откуда светлая радость, сердечное тепло и духовные силы – если до храма и то далеко не всегда доберешься; если не знаешь, как разорваться между работой и нескончаемыми домашними хлопотами; а мама на ноги никак не встает; а вторая волна пандемии оказалась девятым валом… если сил уже нет никаких, а отдых «не светит»?..
И все же, сказала я себе, переходя от ноутбука к кастрюлям и тазам, сеть по слову Наставника необходимо закинуть. Ведь если я не могу физически слышать Его голос, это не значит, что слово Его мне неведомо – или – что не обращается Он ко мне. Евангелие и есть Его слово, Его обращение к каждому:
«Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф. 11: 28–30).
Я – точно труждающийся и обремененный. И не кому-то другому Он это говорит, а мне.
Давным-давно, когда я впервые прочитала православный молитвослов – просто как книгу, – меня удивило вот что: верующий призван регулярно признавать и исповедовать факт своего полного неуспеха, то есть тех самых пустых сетей. Утром:
Вечером:
Мне подумалось: какой же смысл ежедневно «класть начало», если этому началу тут же и конец и так заведомо будет до конца земной жизни? В чем смысл духовного труда, если он заранее приговорен к полной безуспешности?
Недоумение оказалось недолгим: как только я перешла от теории к практике, я приняла эти слова – часть наследия преподобного Макария и святителя Иоанна Златоуста – как истину о себе и о человеке вообще, истину не подавляющую, не загоняющую в угол, но, напротив, раскрывающую Небо. Под ним, раскрывшимся, ты видишь, что шаги твои вверх – муравьиные; что инерция твоей падшей природы непрерывно тянет тебя вниз; что несоответствие твое тому, к чему человек призван, – колоссальное. И что тебе действительно необходимо класть благое начало каждый день, может быть, каждый час – чтобы конец твой не стал окончательным, простите за тавтологию. Ты не раз и не два вытащишь свои сети пустыми, но парадоксальным образом – христианская духовная жизнь чудесно парадоксальна – это вовсе не будет означать, что ты трудилась зря, наоборот. Ты поймешь это, когда сеть наполнится рыбой.
– А если не наполнится?..
– А посмотри, нет ли там уже кое-какой рыбешки.
Ты не раз и не два вытащишь свои сети пустыми, но это не будет означать, что ты трудился зря
Человеку важно понять, что такое уныние, почему оно грех. До поры до времени нам может казаться, что уныние – это просто плохое настроение, подавленность обстоятельствами, естественная и потому непредосудительная реакция на них. На самом деле уныние сидит куда глубже, и работа его в человеке гораздо опаснее. Преподобный Иоанн Лествичник пишет, что уныние – «оболгатель Бога, будто Он немилосерд и нечеловеколюбив». Уныние лишает человека способности видеть те дары, которые он уже получил и получает; оно стремится убить в человеке благодарность.
Но если уныние – враг благодарности, то благодарность – противник уныния, средство от него. Навалилось уныние – задай себе простой вопрос: за что я должен (должна) сейчас – вот прямо сейчас – Господа поблагодарить?
Оглядываясь на прожитые месяцы – начиная с первых тревожных звонков от вируса, с перехода на удаленку и самоизоляцию, с подоспевшего маминого инсульта, – я вижу десятки случаев совершенно конкретной и вместе чудесной помощи. Я продолжала работать в церковных изданиях; мне удавалось бывать в храме – подчас вопреки всему; я совсем не так редко причащалась; и каждый церковный праздник, даже если мне приходилось встречать его дома, перед монитором, приносил мне свои открытия.
На Петра и Павла сложилось так, что я смогла постоять лишь Литургию оглашенных – в храме, который у нас в райцентре, в 30 километрах от моего села; а на «Оглашенни, изыдите…», точно, изошла, поспешила в аптеку и сразу, с лекарствами – к маме, домой. Но Литургия продолжалась не только в храме, она продолжалась во мне, в моем сердце, я чувствовала это совершенно явственно – в аптеке, на улице, в машине, дома. Такое было со мной впервые в жизни, и это настоящее чудо.
Итак, мне есть за что Его благодарить. А когда благодаришь, понимаешь: Его дары, Его благодеяние, Его помощь – это не монетка, брошенная в шапку нищего, нет, это тот самый талант (или мина – см.: Мф. 25: 14–30, Лк. 19: 11–26), который ты должна вернуть Господину с прибылью. Всё так неслучайно, что вряд ли можно ждать хаотического потока событий. Хаоса нет, к тебе приходит то, что тебе сейчас необходимо. Закидывай свою сеть – молись с надеждой.
– С надеждой? А что она такое?
В том-то и дело: обиходный язык сбивает смысловые планки. Что мы имеем в виду, когда произносим слова «надежда», «надеюсь»? Оценку вероятности желанного для нас хода событий: «Я надеюсь, что этого не случится»; «У нас есть надежда на успех». Надеяться – не значит быть уверенным; напротив, в этом слове нам всегда слышится зыбкость и страх перед худшим вариантом. «Я надеюсь на этого человека» – здесь тоже нет ручательства. Надеюсь, но – кто его знает, он же всего-навсего человек…
А что означало слово «надежда» для апостола Павла, когда он писал о «надежде вечной жизни, которую обещал неизменный в слове Бог прежде вековых времен» (Тит. 1: 2)? Или когда он называл «надеждой нашей» Господа Иисуса Христа (Тим. 1: 1)? Не оценку вероятности, а абсолютную уверенность в Боге, спасающем человека. Не в истине даже (истина ведь может восприниматься как нечто отвлеченное, теоретическое), а именно в Нем. Не в чем-то, а в Ком-то.
Надежда – это не оценка вероятности, а абсолютная уверенность в Боге, спасающем человека
Надежда – это преодоление естественного страха. Это шаг Петра из лодки на гребень волны. Именно с такой – не зыбкой, твердой – надеждой необходимо делать то, что Он сказал: закидывать свои сети изо дня в день.
Оглядываясь на минувшие семь месяцев, я вижу, что улов мой сети, конечно, не прорвал, но и малым не оказался. Это время не прошло для меня даром; и по прошествии лет я буду вспоминать его как трудное, да, но доброе и богатое – несмотря на ограниченность моих возможностей.
Я и сейчас уже благодарю за каждую прочитанную мною книгу, за каждый цветок у сельской дороги, за бабочек и птиц, за Вознесение и Преображение, за родившиеся стихи и удавшиеся снимки; за тех людей, которым я могла написать или позвонить в кризисные минуты и которые не отказывали мне в помощи, хотя им самим живется нелегко. И за то, что с маминым здоровьем дело обстоит лучше, чем могло быть; и даже за шустрого котенка, которого подарила нам моя двоюродная сестра и который внес в нашу жизнь массу веселья…
И, конечно, за то, что у меня, невзирая на все мои слабости, хватает сил снова и снова закидывать сети – с надеждой и благодарностью.
