Детство мое прошло в Николо-Кузнецком храме города Москвы, где почти тридцать лет служил мой отец, и престольные праздники являлись важной составляющей частью моей жизни. Так что имя святителя Николая всегда было со мной, в напряжённых случаях я сразу молитвенно обращался к нему, и тропарь святителю я помнил с младенческих лет. Но эта связь усилилась с появлением в моей жизни одного человека.
Когда я служил в храме преподобных Зосимы и Савватия Соловецких в Гольяново, у меня установились тёплые отношения с замечательным прихожанином, Николаем Николаевичем Остроуховым, подполковником в отставке, обладавшим тонким чувством юмора. В храм его привело большое горе. Он часто исповедовался у меня, я утешал его и, надеюсь, находил нужные слова для преодоления душевных и духовных невзгод, а его лёгкие шутки по поводу всех его невзгод помогали преодолевать все злоключения. Мы с ним срослись душой — он стал мне по-настоящему родным и дорогим человеком. Затем он тяжело заболел, но до самого последнего момента своей жизни он излучал глубинную радость, и сам способен был укреплять других в их скорбях. Когда он скончался, наша с ним связь не прекратилась — мы остались молитвенно вместе, и я всегда чувствовал и чувствую его предстательство за меня в сферах заочных.
Вскоре после его кончины мне неожиданно позвонил владыка Пантелеимон и рассказал, что храм при туберкулезном Центре нуждается в окормлении и попросил меня, как бывшего врача, взять этот храм под свое крыло, оставаясь при этом клириком Зосимо-Савватиевского храма.
За 20 лет служения в первом моём приходе у меня сформировалась довольно большая паства, и мне совсем не хотелось её покидать. Так что такое предложение оказалось очень даже кстати. Как говорится, от службы не отказываются, на службу не напрашиваются — и я согласился. Когда же выяснилось, что этот храм освящён в честь святителя Николая, то своё назначение я расценил как чудо. Правда, трудностей меня ждало немало: существовал только алтарь, а место для молящихся совмещалось с больничной столовой и соседствовало с кухней и кабинетами врачей, так что во время службы временами там был проходной двор. Но сила Божия совершается в немощи, а молитва тяжко болящих окупает все трудности.
Но оказалось, что настоящее чудо случилось в этом храме задолго до моего назначения. До меня настоятелем в нём был протоиерей Владимир Соколов, несший также священническое служение в Красном селе у протоиерея Артемия Владимирова. Когда открыли храм, встал вопрос о том, кто там будет служить, ибо никто не порывался: существовало опасение заполучить туберкулёз. Тогда отец Владимир подошел к своей матушке и сказал: «Мы с тобой живем вместе уже очень долго, детей у нас нет, заражать некого. Давай возьмём этот храм под своё крыло?» И супруга согласилась. Так чета Соколовых вместе с добровольными помощниками, в основном из тех, кто сам перенёс опасный недуг, стали своими трудами обустраивать храм — батюшка служил, матушка пела, вела бухгалтерию, вместе следили за порядком. Прослужили они в том храме годик — родился сын. Прослужили еще один — родилась двойня. Нет никаких сомнений, что поощрение Божьего служителя многочадием не могло не совершиться без помощи Николы Угодника. Отец Владимир крепко сроднился с этим святым местом, где стольких утешил и поддержал, и не имел ни малейшего желания его покидать, но служение здесь требовало много сил, а у батюшки были серьёзные проблемы со здоровьем. Ему пришлось перейти в другое благочиние. Так место освободилось для меня.
А ещё через три месяца мне вновь позвонил владыка Пантелеимон и сказал: «Вы, конечно, откажетесь, но я хочу предложить вам настоятельство ещё в одном храме — на Преображенском кладбище?» Я слышал, что протоиерей Леонид Кузьминов болен, и идти на живое место у меня не было ни малейшего желания. Но выяснилось, что он уже при смерти, и я пообещал подумать. Предлагаемый мне второй приход требовал также больших забот: его приходилось делить со старообрядцами, занимавшими крестово-купольную часть храма, нам, православным, досталась трапезная часть, чуть далее, восточнее, располагались довольно воинственные казаки, а с северной части был рынок с его непредсказуемыми хозяевами — окружение не самое дружелюбное, а от меня требовался мирный подход ко всем.
Долго думать мне не пришлось — на следующий день отец Леонид отошел ко Господу, и я тут же позвонил владыке, сообщив о своём согласии. Грело душу, что название храма — святителя Николая на Преображенском кладбище. Делюсь новостью с ближними, а они смеются: «Хорошо за тебя Николай Николаевич молится: вымолил тебе один храм в чахотке, другой — на кладбище, и оба в честь святителя Николая — где лучше, сказать трудно!».
Недавно в нашем храме случилась такая история. По всем хозяйственным работам нам помогает Даниёр — хороший парень 27 лет, мусульманин. Человек довольно безотказный, правда может иногда и вспылить, когда женщина начнёт им командовать. Прошлой зимой он помогал одному из наших сторожей счищать снег с крыши — держал лестницу. Вдруг с крыши поехала льдина, Даниёр испугался и отскочил, лестница под тяжестью стала падать, и наш сторож полетел вниз, цепляясь руками за всё, что можно, и стараясь смягчить падение. К нему сразу бросились на помощь, а Даниёр страшно испугался за товарища, чувствуя свою вину. Растерявшись, он пошел к свечнице и спросил:
— Что делать? Как помочь человеку?
— Иди, — отвечает, — разговаривай со святителем Николаем, проси помощи!
Тогда наш мусульманин вошел в храм, упал на колени и минут 15 стоял, обливаясь слезами. Он просил святителя Николая, чтобы все с нашим сторожем обошлось благополучно. Бог миловал. Наш сторож отделался легким ушибом. С тех пор Даниёр — нет, не изменил своей вере, но на приветствие «Христос Воскресе!» отвечает: «Воистину Воскресе!».
