Сердце – это огромное здание с бесконечными этажами и квартирами, где живут чувства. И эти чувства, как соседи в этом доме ругаются, дружат, влюбляются и разводятся, спят и бодрствуют, дышат и кашляют, чихают, плачут и смеются! Вспыхивают горячим пламенем и охладевают, как лёд. Знакомятся, говоря своё первое- здравствуй; расстаются, говоря своё первое – ненавижу.
Чувствами и эмоциями наполняются этажи за этажами, всё выше, выше и выше. Перемешиваясь с победами и разочарованиями. И только одно остается неизменно- чувство памяти о прошлом.
И есть в этом здании подвал, куда редко заглядываем, со своими воспоминаниями и заброшенными чувствами, пропахшими плесенью и временем, давно ушедшем. Они, как старые вещицы- уже не нужны, но милы нашему сердцу и разложены по кладовочкам его подвала.
Где-то там под обломками старых чувств, в самой глубине сердца маленький трехколесный велосипед, на котором так и не поехал. Поехал позже, сразу на двухколесном так умело, как-будто ездил уже давно. А трехколесный велосипед остался сиротливо смотреть на пробежавшее мимо детство.
А вот запах яблок, вываливающихся из под рубашки, заправленной в штаны, сорванных тайно с яблонь соседского сада. В своем саду такие же, но в соседском рискованней, интересней, а значит и слаще. И попроси соседа, он не откажет, но тогда не будет тайны, так щекочущей детские нервы и сердечко.
А где-то глубоко среди вороха прошлых чувств шелестит страницами старый дневник первоклассника, сделанный еще из половинки тетрадки в клеточку. И в самой середине этого дневника большое масляное пятно от блинчика, который бабушка положила в него, чтобы блинчик не остыл. Когда учительница взяла дневник, чтобы поставить отметку за урок, увидела это пятно, спросила на весь класс: что это? Пришлось ответить, что это блинчик. И весь класс смеялся, и было стыдно, а учительница сердито написала в дневник замечание за неряшливость. И был немного сердит на бабулю. Но этот запах, это тепло бабушкиного сердца жирным пятном на страницах дневника хранится в подвале сердца- этого огромного здания проживающих чувств.
А вот крошки от табака, которые мама вытряхивала из карманов, подозревая, что её сын начал курить. А сын, вылупив глаза, убеждал её, что это неправда, что это крошки не от табака. Что это крошки хлеба, который отрезала мама, и сын, пряча его в карман, уносился на улицу, чтобы втайне с друзьями прикурить папироску и пускать дым, потому, как курить то еще и не умел. Сейчас эти крошки смешались со всеми забытыми чувствами прошлого и где-то рассыпаны по подвалу, с первым стыдом за ту маленькую ложь перед мамой. И с чувством благодарности за тот маленький кусочек хлеба в его кармане.
Где-то среди этого старого подвального хлама забытых чувств находится изюминка. Высохшая и сморщенная изюминка в глубине сердца, которая когда- то была виноградом ярким и солнечным, сладчайшим из всего сладкого. Это первая детская еще любовь. Первый стыд. Первое признание. Она пришла и ушла, а изюминка до сих пор сладкая, хоть и сморщенная от времени. Сладкая, своей памятью об искренности сердца и чистыми, и невинными желаниями. Лежит себе высохшая, но по- прежнему сладкая виноградинка среди многих, не менее трепетных чувств и эмоций.
То и дело попадаются обрывки стихов на клочках бумажек. И не стихи даже, не рифмы, а первые эмоции, первые чувства, первые видения. А думалось, что стихи. Скорее всего, так и есть, если они сохранились в этом маленьком, но уютном подвале огромного здания. Тогда, помнится, в сердце пелось.
И первый рок’н’ролл пластиночкой, похожей больше на рентген-плёнку лежит переломом костей среди подвальных воспоминаний сердца.
Иногда в подвал этого здания заглядывает солнце, пробиваясь через невидимые щели и маленькие оконца. И тогда оживают чувства самые первые, самые непосредственные, наивные, но искренние. Те самые, которых уже нет не на первом этаже, ни следующих. И становится тепло во всем огромном здании со множеством квартир, живущих своей жизнью, определенной временем и планировкой. Жизнью, определенной правилами.
Подвал – это фундамент здания, в котором нет самого верхнего этажа. Возможно, он и есть, но до него никто еще не добирался в своем огромном, бесконечно глубоком и большом сердце.
Возможно там, на самом верхнем этаже, если он есть, такое же тепло и уют от чувств, которые живут в подвале. В фундаменте большого и горячего сердца.
